КЛИРОСНЫЕ КАНИКУЛЫ ( по материалам приходского листка » Крохи»).

  • Клиросные каникулы
    В детстве я мечтала быть детским врачом, учителем, но уж точно не регентом. Потому что не знала, что такая профессия вообще существует. Мое самое яркое представление о церковном пении – это батюшка с Евангелием, гнусавым голосом распевающий что-то себе под нос.

    О церковных Богослужениях я знала только то, что они есть. На Пасху и Рождество. Знаете, как в анекдоте: «Кумэ, а ты часто в церковь ходишь?» — «Конечно. Только как не зайду, там все время паски святят…»

    Вот так и у нас. Каждое Рождество и Пасху моя бабушка одевала белый платочек и шла в церковь, таким образом приобщая всю семью к храму, иногда брала с собой меня и мою двоюродную сестру.. На этом все и ограничивалось. Но при всей невоцерковленности нашей семьи она категорически настояла на том, чтобы меня и мою младшую сестренку окрестили. Вот примерно в такой семье я и росла.
    Моя первая служба( на которой мне еще и петь разрешили), была в деревенском храме в Тульской области. Началась служба. Первая вечерняя служба в моей жизни. В маленьком строительном вагончике на территории храма ( как я теперь понимаю, сам храм был на реставрации).
    Как я попала в церковный хор? Да очень просто. Бабушка сказала священнику, что я пою в детском хоре.

    …Мы все влепились друг в друга и запели. Ну как запели – бабульки завыли, а я вжалась в стенку вагончика. Хор был разношерстным- две бабульки, молодой парень, какая-то тетенька и я .Это было фальшиво, непонятно и очень долго. Почти три часа в раскаленном на солнце вагончике показались мне вечностью. Я старалась петь, но как петь, когда не знаешь даже, в какую книгу смотреть?! В конце концов, большую часть службы я просто простояла, повернувшись лицом к единственной форточке, в попытках поймать хотя бы глоток воздуха. После службы я решила, что больше никогда, ни за что ни в какие церкви не пойду. Однако на следующее утро мы с бабушкой пошли на Литургию.

    Я была на летних каникулах, и время от времени наведывалась в храм на службу. «Многочисленный» хор стал таять, и в течение месяца я помогала петь псаломщице.
    Мне не рассказывали, какое значение имеет Шестопсалмие, но мне раз и навсегда объясняли, что надо погасить свечи, стоять и не шевелиться. Однажды на службу пришла хорошая знакомая « матушки»( той самой псаломщицы, в том возрасте матушкой для меня была каждая тетушка за 50) Ей доверили читать Псалтырь. Что это было за чтение! Голос Людмилы то взлетал вверх и замирал, то стремительно скатывался вниз, она то всхлипывала, то причитала… Словно, не псалмопевец Давид, а она сама была автором Псалтыри, и в это самое мгновения рассказывала всему храму о своей нелегкой доле. Это было так непривычно и так не похоже на монотонное чтение, слышанное мною раньше. И на ближайшей службе я решила попробовать. Батюшка пулей выскочил из алтаря: « Ты чего скачешь, как коза по огороду?».
    На этом мои эксперименты с чтением были бесславно обрублены. Псаломщица через неделю тоже уехала, приехала регент. Всё пренебрежение и раздражение ко мне, накопленное за три службы, вылилось в одну фразу: «Да ты вообще не имеешь права стоять на клиросе! Ты невоцерковленная даже!» Конечно, я не знала, что такое « невоцерковленная». «Я крещенная!», — возразила я. «Это не одно и то же!», — Татьяна помахала пальцем у меня перед лицом и с гордо поднятой головой ушла. Уже через неделю мои клиросные каникулы закончились.